Военная выправка, четкость и ясность в мыслях и действиях, пунктуальность и профессионализм высокого класса - отличительные черты этого творческого человека и многогранной личности. Он родился в семье российского главкома ВМФ, и сам достиг немалых офтальмологических высот, не верит в предназначение и считает, что это очень громкие слова, а надо просто много работать и быть преданным своему делу.
- Александр Владимирович, Вы, наверное, мечтали стать военным с детства, ведь у Вас был такой яркий пример для подражания - Ваш отец?
- Мой папа военный, что подразумевает, что я и сам из семьи военных. Я видел его нечасто, но он олицетворяет для меня идеал военной строгости и дисциплины, приверженности своему делу, и, конечно, семье.
Я помню, что в детстве мечтал стать археологом, грезил раскопками, и до сих пор люблю фильмы «Индиана Джонс» и «Сокровища нации». Потом, конечно, я стал мечтать о службе на флоте, но я близорукой человек, поэтому поступил в медицинский институт, а уж потом просто попал в армию и остался в ней навсегда. Почти 26 календарных лет я служу в армии и уже давно не принадлежу себе. Служба в армии требует полной самоотдачи.
- Вас призвали в армию и потом Вы решили стать профессиональным военным?
- Когда я учился в ординатуре, меня забрали в армию, пришлось доучиваться и служить одновременно. Но при сумасшедшей нагрузке я успешно закончил ординатуру института и решил остаться на флоте, меня распределили на службу в Главный госпиталь Тихоокеанского флота на должность старшего врача-специалиста, где я служил в призывно-технической комиссии. За пять лет через мои руки и глаза прошли около 80 000 призывников. В 1999 г. перевелся сюда, в госпиталь.
- Какой институт Вы заканчивали? Когда пришло решение посвятить свою жизнь офтальмологии?
- Владивостокский Государственный медицинский институт. Я очень люблю свой институт, и всегда вспоминаю его с удовольствием. Ну а судьба в специальности у меня очень интересная, и, как мне кажется неординарная! Почти 35 лет назад, когда я учился в 9 классе, судьба свела меня с одним очень хорошим человеком (к сожалению, его уже нет в живых), военным офтальмологом Юрием Валентиновичем Абрамовым, сыном известного офтальмолога - профессора Валентина Георгиевича Абрамова. Он работал на краю земли в поселке Западный Хабаровского края. Пока мои одноклассники учили автодело и успешно сдавали на права, я по пятницам сбегал к нему в госпиталь и наблюдал за его работой, вместе с ним вел пациентов, присутствовал в операционной, учился накладывать швы, штудировал все книги, которые он мне давал, делал конспекты, и к середине 9 класса твердо решил стать офтальмологом.
Когда встал вопрос, куда поступать - в Хабаровский или во Владивостокский медицинский институт, я выбрал Владивосток, потому что там у меня жили бабушка и дедушка, и мне не нужно было связываться с общежитием.
- Глаукома – сложнейшее, тяжелое и коварное заболевание. Почему Вы решили заниматься изучением и лечением именно этого недуга?
- Интересно делать то, что не имеет решения, а поиск задачи всегда интересен для любого думающего врача. Финальный результат этого заболевания, к сожалению, пока еще предсказуем — ухудшение зрения. У нас не так много ресурсов и возможностей, чтобы его отдалить. Мы не первые и не последние, кто занимается изучением этого направления. С момента появления офтальмоскопа, за 150-160 лет у нас в стране и за рубежом накоплен колоссальный объем знаний о развитии и течении этого заболевания, о способах его диагностики, но так и не удалось еще докопаться до истоков болезни. Поиск решений в лечении позволяет оттачивать мысль, совершенствовать технологии, дает возможность развиваться самому доктору, но, честно говоря, «света в конце тоннеля» я пока не вижу.
- Профилактики глаукомы, к сожалению, нет, от нее не спасет ни морковка, ни черника, никакой БАД. Может, все-таки можно что-то сделать, чтобы замедлить развитие патологии и улучшить качество жизни пациентов? Насколько важна ранняя диагностика глаукомы, какие современные методы диагностики существуют на сегодняшний день? Какие рекомендации Вы могли бы дать молодым специалистам?
- В диагностике мы используем современные, самые совершенные приборы, но ситуация осложняется тем, что очень неочевидны отдельные нормативы, которые мы используем при постановке диагноза. Например, уровень давления 22 мм рт.ст. может быть как в норме, так и при глаукоме. Поэтому важно понять, что у пациента есть некие иные исходные данные, на которые необходимо обращать внимание, что конечно же довольно сложно.
Долгие годы в нашей стране практически не существовало единой системы диспансеризации, но в марте 2019 г. Министерством здравоохранения РФ был утвержден Приказ № 124н «Об утверждении порядка проведения профилактического медицинского осмотра и диспансеризации определенных групп взрослого населения», согласно которому измерение внутриглазного давления ежегодно должно проводиться лицам старше 40 лет.
Мы (Российское глаукомное общество) приложили максимум усилий, чтобы в этот приказ вошла именно эта возрастная категория, чтобы как можно раньше обнаружить заболевание. Повторяю, это очень сложная задача, потому что сомнительных результатов в начале диагностики ровно половина: один врач считает, что есть глаукома, а другой ее не находит.
Бывает, что начинают лечить тогда, когда глаукомы нет, и, конечно же получается хороший результат. Естественно, он будет хорошим, потому что лечат не глаукому.
Другая проблема - трудности объединения способностей и профессиональных знаний врача и клиники, и возможностей пациента. Как сделать пациента приверженным врачу и своему здоровью?
Глаукома в начале заболевания никак не проявляет себя. Пациент решает, что к врачу ходить необязательно, он же прекрасно видит! Если врач обнаруживает у пациента глаукому, он должен «вцепиться» в него и всеми возможными способами донести до него, что ему жизненно необходимо посещать офтальмолога хотя бы раз в полгода. И, конечно, есть примеры, когда вот такая здоровая приверженность пациента к лечению и забота о своем здоровье позволили не проводить операцию на протяжение почти 12 лет, «удерживать» глаукому в пределах первой или развитой стадий. А есть такие пациенты, которые пропадают всего на полгода и слепнут за это время.
- Как развивались хирургические технологии лечения глаукомы? Какой вид хирургии наиболее сложный?
- Исход от назначения капель один - рано или поздно они становятся неэффективными, поэтому хирургия является «золотым стандартом» лечения заболевания.
Во-первых, врачи стали реже оперировать, а значит - терять навык. Во-вторых, длительное назначение антиглаукомных препаратов меняет качество и структуру глазной поверхности, что сказывается на результате дальнейшей операции.
Мы можем несколько раз оперировать пациента, но из-за того, что у него нарушена конъюнктива, хирургия не возымеет должного эффекта.
В оправдание терапии глаукомы могу сказать, что и ситуация в фармакологии в мире и нашей стране изменилась в лучшую сторону.
Важно понимать, что хирургия требует очень тщательного подхода к оценке ситуации. Потому что каждый отдельно взятый глаз требует той операции, которая ему требуется на определенной стадии заболевания или с учетом других факторов. Специалисты используют сегодня разные операции, среди которых выделяются пособия проникающего и непроникающего типов.
Непроникающая глубокая склерэктомия (НГСЭ) и ее модификации - это очень хорошие операции, но технически они намного сложнее, чем синустрабекулэктомия, и хирург должен уметь их делать.
Вот вам дилемма: если у пациента уже далеко зашедшая глаукома, никакая микроинвазивная хирургия ему не поможет, а на начальном этапе пациент не хочет делать операцию.
В Российской Федерации очень мало хирургов-глаукоматологов, около 150 человек, да и школ не так много.
В мире сейчас бум на МИГС-хирургию (микроинвазивная хирургия глаукомы), к которой нужны определенные устройства (девайсы) и антиметаболиты, незарегистрированные у нас в стране.
- Как, на Ваш взгляд, технологии будут развиваться дальше? Возможны ли все-таки прорывы?
- С каждым годом модернизируется аппаратура, становится более чувствительной за счет совершенствования программ. Ведутся исследования на стыке наук, например: иммунология-офтальмология, генетика-офтальмология. Математическое направление по поиску критериев диагностики при помощи нейронных сетей - это очень перспективное направление, не требующее гигантских затрат, но подразумевающее обработку больших массивов данных, а они, к сожалению, разрозненны в нашей стране.
- Насколько сложна комбинированная хирургия при глаукоме? Какие виды лечения Вы назначаете при рефлекторной глаукоме?
- При комбинированной хирургии в большинстве случаев операции «разводят»: сначала выполняется одна, потом другая. Если установлен узкий угол и набухающий хрусталик, то сначала выполняется экстракция катаракты, если глаукома - оперируем ее, потом катаракту.
При рефрактерной глаукоме применяются разные методы лечения, начиная от классических повторных операций с применением различных шунтов и клапанов, и заканчивая транссклеральной диодлазерной циклофотокоагуляцией.
- Возможно ли, что хирургические технологии в скором времени заменят каплями?
- Технологии МИГС, НГСЭ, микро-НГСЭ, лазеры, наконец, должны стать альтернативой «капельного» лечения, но для этого их нужно выполнять как можно раньше. У меня есть пациент, которого мы еще в 2005 г. на начальной стадии болезни убедил сделать каналопластику, и на сегодняшний момент у него только 2 стадия болезни. Порядка 6-7 лет все было неплохо, потом начались осложнения со стороны сахарного диабета и возникли уже осложнения, связанные с ним.
- Глаукома молодеет?
- Это любимый вопрос журналистов. Я так не думаю. Средняя медиана пациентов с глаукомой сдвигается в сторону увеличения возраста, или остается неизменной.
- В чем Вы видите преимущества и недостатки дженериков?
- Дженерики – объективная реальность, мой опыт работы с ними довольно позитивный, потому что оригинальные разработки очень дорогие. Вместе с тем, следует помнить, что подавляющее большинство клинических исследований в области глаукомы сделано с использованием оригинальных препаратов.
- С какими мифами о глаукоме Вам приходится сталкиваться?
- Основной миф: если зрение хорошее, то нет глаукомы. У меня есть пациенты, которые приходят ко мне только потому, что не видят знакомых на улице. Боковое зрение пропало, им приходится поворачиваться, когда их окрикивают.
Еще такой миф: поскольку у глаукомы нет явных симптомов, лечить ее не имеет смысла, более того, эффективного лечения не существует. Если глаукому не лечить, то это моментально приведет к слепоте. При уровне 32-33 мм рт.ст. слепота наступает через два года. Мы обнаруживаем глаукому у пациента в 60 лет, лечим ее до дальнейшей слепоты 12-13 лет, то есть до 73-75 лет, а это средний срок продолжительности жизни.
- Вы посещаете много зарубежных мероприятий, с какими докладами выступаете, какой опыт зарубежных коллег переняли? Участвуете ли в сеансах «живой хирургии»?
- Последнее время я приглашаю специалистов в нашу страну. Доклады делаю по клинической эпидемиологии, диагностике, медикаментозному и хирургическому лечению глаукомы. Да, конечно, участвовал в «живой» хирургии, но очень осторожно отношусь к ней, т.к. мне необходимо подробно знать историю болезни пациента, и не нравится оперировать неизвестного человека.
- Александр Владимирович, Вы профессор кафедры офтальмологии им. акад. А.П. Нестерова. Расскажите о Ваших учениках.
- Наше отделение является кафедрой ФГАОУ ВО «РНИМУ им. Н.И. Пирогова» МЗ РФ. На данный момент у меня 5 аспирантов и соискателей, предполагается, что в этом году состоится защита очередного из них. Впрочем, не знаю точно, кто из них дойдет до конца. Посмотрим. Считаю, что у человека должно быть большое желание самореализации. Для диссертационной работы надо созреть.
- Расскажите о своих изобретениях, пожалуйста.
- У нашего коллектива три патента, полученные за последние 4 года. Один из них об очень интересной «фишке», связанной с прогрессированием глаукомы при т.н. компенсированном уровне внутриглазного давления (ВГД). К вам приходит пациент, у него давление 20 мм рт.ст. Приходит второй раз – 19 мм, в третий – 24 мм. Оказалось, что существует несколько зон колебаний уровня ВГД, способствующих прогрессированию болезни. Все что до 20 мм – хорошо. А все, что от 20-23 мм рт.ст., необходимо контролировать, и, скорее всего, корректировать. Нельзя бросать такого пациента, нужно менять лечение. Но если уровень офтальмотонуса «уходит» за пределы 23 мм рт.ст., необходимо резко на него воздействовать, возможно, применять лазеры или хирургию. Интервал в 20-23 мм рт.ст. приводит к прогрессированию болезни даже у пациентов с начальной стадией глаукомы.
- Давайте поговорим о деятельности Российского глаукомного общества (РГО)?
- РГО – очень интересная общественная организация, которая дает, скорее, моральное удовлетворение, потому что все там делается на общественных началах и не приносит никаких финансовых бонусов и дивидендов. Скорее, наоборот, очень много сил времени, даже средств приходится вкладывать туда самим. «Корни» РГО, конечно, растут далеко за временные переделы настоящего времени. Из последнего: в 1999 г. под руководством академиков Нестерова А.П., Бровкиной А.Ф. и Мошетовой Л.К., профессоров Егорова Е.А., Астахова Ю.С., Еричева В.П. и Алексеева В.Н. была организована межрегиональная «Ассоциация врачей-офтальмологов», в рамках которой была создана глаукомная секция, преобразованная в марте 2011 г. в Российское глаукомное общество, РГО – член Всемирной глаукомной ассоциации.
Первым президентом РГО был академик Нестеров А.П. (2005-2009 гг.). Ее бессменный президент профессор Евгений Алексеевич Егоров, вице-президент Валерий Петрович Еричев, ученый секретарь Сергей Юрьевич Петров. Я на протяжение 6 лет был ученым секретарем и ощутил на себе все «прелести» этой непростой работы.
РГО активно развивается, и очень много сделано для расширения международного сотрудничества. Мы находимся на очень хороших позициях в Европейском глаукомном обществе, на хорошем счету во Всемирной глаукомной ассоциации. Нас часто приглашают на различные международные конференции и форумы, мы активно участвуем в проведении Всемирной «Недели борьбы с глаукомой».
Мы проводим достаточное количество всевозможных мероприятий на территории РФ с пропагандой нашего Общества и его возможностей.
Для более комплексной работы создана целая структура глаукомного общества, в которую входят различные комитеты. РГО попало «под зонтик» Национальной медицинской палаты (с 7 октября 2019 г.), что дает нам надежду на сотрудничество и поддержку.
«Глаукомное общество» издает три основных журнала: «Клиническая офтальмология», «Национальный журнал глаукома», входящие в ВАК, и дайджест «Новости глаукомы», а также ежегодно издает сборники статей и отдельные оригинальные и переводные монографии.
В конце прошлого года Министерство юстиции РФ приняло решение о реорганизации Межрегиональной общественной организации в Общероссийскую общественную организацию.
- Я знаю, что многие офтальмологи с трепетом ждут декабря, чтобы принять участие в знаменитом Конгрессе РГО, которое носит кодовое наименование «Первая пятница декабря». Поговорим о нем.
- Конгресс – наше любимое детище, выпестованное с 2003 г. Вначале мы проводили маленькие заседания на базе госпиталя, и к нам приезжал академик Нестеров, который дал нам добро на дальнейшее развитие. Постепенно к нам присоединялось все больше специалистов. С 2008 г. мы почувствовали определенный «прилив» сил, и последние несколько лет проводим полномасштабное мероприятие. Так, в прошлом году в конгрессе приняли участие более 1600 человек из 32 стран мира.
Конгресс организовывается силами РГО. В каждое мероприятие мы стараемся привнести что-то забавное, творческое и интересное, чтобы оживить атмосферу. Обыгрываем литературные сюжеты, наряжаемся, придумываем клипы и сочиняем песни. Создание программы, имиджевые ходы занимают много времени, но это стоит того.
- Расскажите, пожалуйста, про группу «Научный авангард».
- Группа «Научный авангард» появилась в 2011 г., когда было решено, что молодых ребят надо как-то вдохновлять и поддерживать. Мы задумывали создать клуб единомышленников, друзей. И это получилось.
Через клуб прошло 85 человек, 68 из них осталось в клубе, некоторые,уйдя вернулись опять. Ведь уйти из клуба - значит потерять себя. Если ты не участвуешь в научной работе и не хочешь бескорыстно работать - ты не член клуба. Тут все жестко! Но для них есть и бонусы: мы возим ребят по всему миру. Ездили в Брест, где я лично осуществил свою мечту - побывал в легендарной крепости. После этого были Кишинев, Гонконг… В середине марта мы летим в Калининград. Дальше рассматриваем для поездок Катар, Оман, ОАЭ, Индию. Ребята растут и развиваются на глазах. Основная задача клуба – популяризация знаний в области глаукомы и возможность самореализации!
- Почему ваш Конгресс провидится в первую пятницу декабря?
- Это самый удобный вариант между мероприятиями по офтальмологии и началом года. Все офтальмологические встречи уже закончены, можно передохнуть и подумать о планах на новый год, ну и побывать у нас.
- Александр Владимирович, в 1999 г. Вы пришли работать в госпиталь им. П.В. Мандрыка и сегодня руководите офтальмологическим отделением. Расскажите о своей работе.
- Я пришел сюда старшим ординатором и через 5 лет стал начальником отделения. В прошлом году госпиталю исполнилось 100 лет. Это единственный госпиталь в Вооруженных силах РФ, который награжден двумя орденами: Боевого Красного знамени (1944 г.) и орденом Александра Невского, которым нас наградили в прошлом году.
У госпиталя очень богатая история. Например, госпиталь им. академика Вишневского (в Красногорске) – это тоже наш госпиталь. Так в 1968 г. он был построен как новое здание госпиталя им. Мандрыка.
За год на 25 койках через наше отделение проходит почти 2100 пациентов. Когда я сюда пришел, здесь в год лечилось всего 200 человек. И это немало, для тех, кто знает основы организационной работы. В отделении применяются практически все современные офтальмологические операции, кроме роговичной хирургии. В отделении работает 6 человек. Несмотря на это, мы по обороту пациентов уверено идем за Военно-медицинской академией им. С.М. Кирова. Руководить отделением очень непросто, моя работа в основном сводится к организационным вопросам, к отчетности, а я хотел бы проводить больше времени в операционной. Конечно, мы придумываем разные мероприятия, чтобы поддержать творческий дух в коллективе и сплотить людей.
- Да, Александр Владимирович, сильно ощущается Ваша приверженность к своему делу, к работе. Похоже, Вы ставите общественное превыше личного?
- Да! Но я очень люблю проводить время дома, в кругу семьи, с женой и детьми. За успехом моего отца стояла мама, если бы не она, думаю, он не достиг бы таких высот: мы переезжали раз 8, если не больше, и мама каждый раз умудрялась создавать домашний уют в местах нашего обитания, организовывала ремонты, обустраивала быт. Родители для меня - единое целое. Семья - моя отдушина, дома я отдыхаю. Я люблю организовывать семейные торжества, дарить подарки, мне нравятся искры радости в глазах моих близких, когда я устраиваю для них праздник. К сожалению, времени у меня для этого катастрофически мало.
- Вы оперируете, ведете общественную и организационную работу, преподаете, выпускаете журналы, газету, книги. Как Вы все это успеваете делать?
- Моя активность постоянно подпитывается через мою деятельность. Через каждую свою деятельность я реализуюсь. Такова моя жизненная позиция.
- Александр Владимирович, сегодня было много сказано о приверженности пациента врачу. Мне не раз удавалось наблюдать, как Вы общаетесь с пациентами. Я вижу, что они уходят от Вас воодушевленными, несмотря на диагноз. Как Вам это удается?
- Налаживание доверия пациента к врачу – краеугольный камень в медицине. Я никогда не сюсюкаю с пациентом, говорю ему правду, обрисовываю перспективы, делаю его союзником в борьбе, например, с глаукомой.
- А водить машину Вы же все-таки научились?
- Водить машину я все-таки научился. Это произошло еще в 1991 г., до сих пор помню, как назвался кооператив, в котором я это сделал - «Базис».
Беседовала Терехова В.Н.
