В каждой семье Свердловской области есть наши пациенты

     За 33 года Екатеринбургский центр МНТК «Микрохирургия глаза» прошел через кризисы 1998 г., 2008 г., 2014 г., но коронавирусный 2020-й стал серьезным испытанием и для него. Тем не менее Центр полностью выполнил обязательства перед государством и пациентами, адаптировался к работе в условиях ограничений и продолжил инвестировать в развитие.

    Генеральный директор Екатеринбургского центра МНТК «Микрохирургия глаза», главный офтальмолог Свердловской области, заслуженный врач России Олег Владимирович Шиловских рассказал, как Центр стал главной офтальмологической клиникой региона, восстановился после «каникул», и чего не хватает в текущей работе.

    – В 2020 году из-за «каникул» Центр не принимал пациентов в течение двух с половиной месяцев. Вы ежегодно проводите 50 тысяч операций, половину – по программе госгарантий ОМС. Удалось ли выполнить эти обязательства с учетом простоя?

    – Да, за счет интенсификации труда. Большую часть объема помощи по программе госгарантий мы оказали в период с августа по декабрь, увеличив количество операционных дней хирургов с двух до четырех в неделю. По понятным причинам не было встреч, переговоров, конгрессов, и мы проводили больше времени в клинике – работали на «внутреннем рынке». Обычно за год я выполняю 800 операций, в 2020-м практически 1 400. Сейчас вместо привычных 80-ти в месяц делаю по 250. Это серьезная нагрузка. В таком же режиме работают мои заместители и заведующие отделениями. Пациенты разные, бывают тяжелые и очень тяжелые случаи. Для многих Бардина, 4а – последняя инстанция. Мы помогаем людям с такими диагнозами, с которыми иные офтальмологи не сталкиваются за всю профессиональную жизнь. Например, с врожденной эктопией хрусталика или синдромом Марфана – генетическим заболеванием, встречающимся у двух из 100 000 человек. Я прооперировал порядка тысячи таких пациентов. Когда работаешь в Центре, как наш, то «набиваешь руку» на сложной хирургии и редких диагнозах просто потому, что их здесь больше и есть все необходимое для оказания помощи.

    – Центр адаптировался к новой реальности – работе в условиях ограничений?

    – Безусловно, мы адаптировались, но мне некомфортно. Профессиональная деятельность отстроена, а социальной, очень важной для Центра, практически нет. Совместные выезды, праздники, хоккей, посвящение во врачи – всего этого очень не хватает. Образно говоря, ты словно ешь всухомятку, на бегу. Нет ощущения, что сел за хорошо сервированный стол и наслаждаешься вкусом.

    – Тем не менее нельзя сказать, что жизнь вне операционной полностью замерла. Вы даже провели научно-практическую конференцию офтальмологов с живой хирургией.

    – Она была 28-й по счету и первой в онлайн-формате. Раньше трансляции были для нас дополнительным инструментом. Я вижу в этом только один положительный момент: аудитория конференции выросла минимум в три раза. Нас смотрели и слушали 1 500 коллег-офтальмологов из разных регионов России и из-за рубежа. Самый большой интерес традиционно вызвали наши показательные операции в прямом эфире, поскольку все знают, что мы всегда на острие технологий. А в этот раз было много нерядовых случаев. Впрочем, даже если хирург выполняет стандартную операцию, но делает это виртуозно, есть смысл за ним понаблюдать. Я для себя всегда что-то подмечаю, потом эти «мелочи» накладываются на твой собственный опыт. В хирургии очень важно иметь возможность показать свои наработки и увидеть чужие, что-то обсудить в кулуарах. Вы не представляете, какие баталии разворачиваются на форумах в секции, посвященной сложным клиническим случаям. Зал – битком, люди стоят в проходах, все рвутся к микрофонам. Респектабельные и обычно спокойные хирурги разносят друг друга «в пух и прах». Чтобы там выступать, надо быть не только профессионалом, но и очень стойким человеком. Все это пока «в прошлом». Сегодня конференции проходят онлайн. В декабре я был модератором такой секции на XII съезде Общества офтальмологов России. Мы смотрели и обсуждали сложные случаи, но привычной атмосферы нет… В общем, за год я так и не полюбил онлайн, дистант и жду полного возвращения к живому общению.

    – Вы всегда подчеркиваете, что процесс развития в Центре идет непрерывно. В 2020-м практически все компании испытывали финансовые трудности из-за карантина. Пришлось ли вам заморозить статью расходов на новое оборудование?

     – Мы не стали этого делать, хотя из-за снижения доходов с чем-то пришлось повременить. Тем не менее купили новые микроскопы Leica, хирургические кресла потрясающего качества, анестезиологические аппараты, оборудование для нового оперблока хирургии патологии слезных путей и окулопластики, реконструкция которого уже закончена. Нужно, чтобы Центр двигался вперед по всем направлениям даже в самое сложное время. Развитие нельзя останавливать.

    – Вы первыми из частных медицинских центров Екатеринбурга создали отделение для детей, а потом для взрослых отделение диагностики и лечения глаукомы и Центр рефракционно-лазерной хирургии. Можно ли говорить, что для каждого возраста существует своя микрохирургия как комплекс технологий и одновременно как структурное подразделение?

    – Это красивое обобщение, на практике все сложнее. Например, катаракта и глаукома, считающиеся «взрослыми» заболеваниями, могут быть врожденными и юношескими. А в Центре рефракционной хирургии не только молодым людям выполняют лазерную коррекцию зрения, но и пациентов старшего поколения оперируют. Вся «тяжелая» хирургия у нас сосредоточена на основной базе на Бардина, 4а. Здесь мы оперируем пациентов всех возрастов. Самому маленькому было два месяца от рождения, самому взрослому – 103 года. Создание специализированных отделений – закономерный и логичный этап развития Центра. Мы лечили детей и понимали, что во многих случаях можно добиться блестящих результатов, применяя аппаратные и функциональные методы, что нам не хватает именно поликлинического этапа, когда хирургия не нужна. Например, ребенок с амблиопией приходит к нам со зрением 20 %. После курса консервативного лечения происходит улучшение до 80 % – это невероятно. Результат можно закрепить. Если действовать правильно, к окончанию школы у ребенка будет нормальное зрение, до 100 %. Обсуждая это, в 2001 году мы решили создать небольшое современное, хорошо оснащенное отделение охраны детского зрения, идеология которого – превратить процесс лечения в игру, чтобы малыши не боялись. Так появилась наша «Школа зрения». Так появилось первое детское отделение на С. Дерябиной, 30б. Вскоре мы поняли, что детский блок нужен и во всех филиалах. Мы интегрировали его в уже работавшие представительства, а в новые стали закладывать на этапе проектирования. В 2007 году открыли второе отделение охраны детского зрения на Химмаше, которое в 2017 году расширилось и переехало в центр Екатеринбурга на Мичурина, 132, став суперсовременной детской офтальмологической поликлиникой, с интерактивными панелями для занятий и игровым пространством. Следующим шагом станет переезд в ближайшие два-три года первого детского отделения на новую площадку в районе Краснолесья.

    – Тридцать лет назад школьников в очках были единицы. Сейчас у половины детей в классе могут быть проблемы со зрением. Дети стали хуже видеть или диагностика стала лучше?

    – И диагностика вышла на другой уровень, и детскому здоровью стали уделять больше внимания. Впрочем, если ребенок не жалуется, родители могут просто не заметить, что у него проблема со зрением. Например, моя супруга обратила внимание, что ее 12-ти летняя племянница, рисуя, слишком сильно наклоняет голову к столу. Проверили зрение – выяснилось, что у нее близорукость, необходимы коррекция, мероприятия по укреплению глазной мышцы. Программа роста нередко сбивается, и глаз обгоняет возраст. Или растет медленно, как при амблиопии. Чтобы не упустить момент, надо обязательно показывать ребенка офтальмологу. Первый прием должен состояться в три месяца, потому что существуют различные неприятные заболевания, как врожденная катаракта, например. Она встречается довольно редко, но, если ее вовремя не прооперировать, глаз не будет развиваться, и человек останется слабовидящим.

    – Гаджеты в детских руках и вообще – это зло?

    – Бесконтрольная гаджетизация создает условия для возникновения синдрома «сухого глаза» и близорукости в любом возрасте. Во что бы вы ни уткнулись – в планшет, телефон или книгу, – количество морганий сокращается в разы, и роговица высыхает. Поэтому, например, у моей восьмилетней внучки есть телефон с функцией звонков, без всяких приложений, и нет других гаджетов.

    – Какие еще детские офтальмологические проблемы в числе самых распространенных?

    – Школьный возраст, особенно у мальчиков, сопряжен с повышенным риском травматизма. Причиной может служить что угодно – взрыв бутылки, пороха, ракеты, попадание карандаша, ножниц и так далее. Некоторые случаи запоминаешь на всю жизнь. Приехала мама с двумя детьми: восьмилетней девочкой и мальчиком лет пяти с тяжелейшей травмой. Все трое плачут. Дети играли: сестра закрылась в комнате, младший решил посмотреть в замочную скважину – и получил в глаз карандашом. Мы провели реконструкцию всего переднего отрезка глаза, поставили искусственный хрусталик, сшили радужку и сформировали новый зрачок. Другого мальчика привез отец откуда-то с Севера. Папа чистил рыбу при ребенке и на минуту отлучился. В это время сын решил взять нож – рука соскользнула… Им отказали в нескольких клиниках. Мы взялись помочь, и они уехали от нас счастливые, со зрением.

    – Перейдем от офтальмологических проблем маленьких пациентов к пациентам возрастным. Отделение диагностики и лечения глаукомы оформлялось в самостоятельное в такой же логике, как детское?

     – В целом, да. Не всем нужна операция. Глаукома – хроническая болезнь, при которой важен контроль раз в три месяца и при необходимости – корректировка лечения. Тогда пациент сохранит зрение на долгие годы. У нас на Бардина не было места, чтобы создать структуру с системой наблюдения за больными глаукомой. Тогда мы обратились к Администрации города и в 2005 году арендовали площадку в ГКБ № 2 и создали «Городское отделение диагностики и лечения глаукомы». Приехавший на открытие глава Екатеринбурга А.М. Чернецкий подчеркнул его важность для города. Это, действительно, так: не получая помощи, пациент с глаукомой необратимо слепнет. В течение ближайших двух лет это отделение переедет на новую площадку в центр, на Шейнкмана – Радищева. Стройка уже идет. Мы создадим глазную поликлинику для пациентов с глаукомой по образцу существующей для больных диабетом и возьмем под контроль всех екатеринбуржцев с этим диагнозом. Уверен, сразу показатели инвалидности по глаукоме снизятся. Потом начнем разбираться с этой проблемой в масштабах Свердловской области.

    – Какие задачи вы ставите сегодня в отношении сети филиалов?

    – Раньше мы думали, как приблизить к людям консультативную помощь, теперь заботимся о расширении хирургической. Уже давно в наших представительствах растиражирована «кабинетная» лазерная хирургия. Теперь речь идет о создании оперблоков для полостной. Первая операционная за пределами Екатеринбурга появилась в 2016 г. в нашем Нижнетагильском филиале. Сейчас ведущие специалисты из Центра выезжают туда каждую неделю по средам и субботам. Мы планировали выполнять там в год по 350 операций. Однако, даже в «ковидном» 2020-м провели больше тысячи. Чтобы удовлетворить потребность тагильчан в хирургическом лечении, надо делать не менее трех тысяч операций в год. Существующая площадка не рассчитана на такой объем. Поэтому готовимся к следующему шагу. Сейчас мы плотно занимаемся проектом новой клиники с операционной в Каменске-Уральском. Решили вопрос с землей, нашли инвестора. Он построит здание, а Центр его арендует на 25 лет и оснастит. Так что в обозримой перспективе горожане смогут прийти в представительство, прооперироваться и сразу отправиться домой. Проект клиники с хирургическим модулем, разработанный для Каменска, мы сможем реализовать в любом городе с населени- ем от 250 тысяч человек. Появление филиала Екатеринбургского центра МНТК «Микрохирургия глаза» – всегда благо как для населения, так и для государства. Практически все наши филиалы принимают пациентов в рамках системы ОМС, они не только и не столько коммерческие, сколько социальные. Люди получают помощь по полису – что абсолютно правильно. Государство оплачивает нам только медицинские услуги. Ему не надо готовить кадры, строить и обслуживать клиники, покупать оборудование, выплачивать врачам зарплату. Все это делает Центр. Кроме того, мы платим налоги, отдаем деньги за аренду и создаем рабочие места. В далеком 1988 году в Центре работало 220 сотрудников, сейчас – 750. Только во внешней структуре у нас трудятся 267 человек. Мы не «раздуваем» штат, просто начинали с 12 тысяч операций в год, а сейчас выполняем по 50 тысяч.

    – Многие удивляются, узнав, что Екатеринбургский центр МНТК «Микрохирургия глаза» – частная медицинская структура. Вы стали офтальмологической клиникой для всех – детей, взрослых - и неотъемлемой частью системы здравоохранения региона. Как удалось этого достичь?

    – Чтобы ответить на этот вопрос, надо углубиться в историю и рассказать о встрече, благодаря которой в стране появился комплекс МНТК «Микрохирургия глаза», включая Екатеринбургский центр. Она состоялась в Москве в последних числах 1985 года в кабинете председателя Совета министров СССР Николая Ивановича Рыжкова, согласившегося принять профессора Святослава Николаевича Федорова. В ту пору Федоров уже был известным человеком, правда, больше на Западе, чем в СССР. Этому способствовал экспорт технологий, разрабатывавшихся под его руководством на базе Московского НИИ микрохирургии глаза – уникальных методик проведения рефракционных операций при близорукости, дальнозоркости и астигматизме, а также оригинальных моделей искусственного хрусталика. Офтальмологи из разных стран стремились попасть в его учебный центр, очередь только из американцев была расписана на месяцы. В СССР ни одна офтальмологическая клиника не была так оснащена, как у Святослава Николаевича на Бескудниковском бульваре. Туда ехали пациенты со всей страны. Коридоры были битком набиты людьми. С.Н. Федоров видел решение проблемы в расширении своего Московского института. С этой идеей он обратился к Николаю Ивановичу. Встреча была запланирована на 10 минут, в результате они проговорили 2,5 часа. Рыжков сказал: «Ни к чему тянуть в Москву пациентов со всего Союза. Надо создать в крупных городах центры высокотехнологичной офтальмологической помощи». Он предложил реализовать проект в новом, прогрессивном для СССР формате межотраслевых научно-технических комплексов (МНТК), а С.Н. Федорову их возглавить. Святослав Николаевич загорелся идеей. Для строительства МНТК была привлечена финская компания. Свердловск в то время был закрыт для иностранцев, поэтому его не включили в список городов, где будет «Микрохирургия глаза». Но проработавший четверть века на «Уралмашзаводе» Н.И. Рыжков лично его вписал. Таким образом, появлению нашего Центра мы обязаны именно ему. За три года в России С.Н. Федоровым были построены 12 супер- современных офтальмологических клиник. Он стремился создать и совершенно новую модель организации, которая зарабатывает и непрерывно развивается. В 1990 году наш Центр перешел в статус самостоятельного арендного предприятия, а затем – акционерного общества. Со временем мы собственными силами стали воплощать в регионе глобальную идею, предложенную когда-то Н.И. Рыжковым и С.Н. Федоровым: приближать современную высокотехнологичную помощь к людям. С 1994 года Центр открывает свои представительства и филиалы. Сейчас их 18. Они есть в Свердловской, Курганской, Тюменской областях. Год за годом мы создаем систему, пронизанную единым духом, подходами, технологиями, куда пациент может прийти с любой офтальмологической проблемой и получить помощь на самом высоком уровне. Пожалуй, за 33 года каждая семья в Екатеринбурге и даже в Свердловской области соприкасалась с нами: одни приводили пожилых родственников, другие – детей, третьи делали лазерную коррекцию зрения и так далее. Вы спрашиваете, стали ли мы значимой частью системы здравоохранения региона и для пациентов «микрохирургией глаза для всех»? Думаю, да.

    Журнал «Деловой квартал» № 1003, 04 / 2021, Екатеринбург