Налог на боль

    Лучшие медицинские центры России доведены налогами и поборами до края пропасти. До банкротства и самоликвидации.

    Входит ли в программу нового правительства намерение на деле вернуть здоровье человека в число национальных приоритетов? С этой темы начался наш диалог (начало его опубликовано в предыдущем номере) с известным ученым, хирургом, политиком, организатором и руководителем уникального Межотраслевого научно-технического комплекса «Микрохирургия глаза». Мой собеседник – Святослав Федоров.

    – Святослав Николаевич, вы сказали, что система современной российской медицины – это система государственного рэкета… А если конкретно?

    – Один пример. Чтобы оперативно помогать больным, мы купили в Англии свою «скорую помощь» – вертолет. За его перевоз

    через границу с нас потребовали 100 000 долларов. Я обратился к Задорнову: «Это медицинский вертолет. Я на нем никакой коммерции не делаю. Совершенно непонятно, на каком основании я должен платить такие деньги из кармана больных?» Господин Задорнов мне ответил: «На том основании, что у нас нет денег».

    Но сегодня в России материальным производством и обеспечением различных услуг занимаются всего 18 млн человек. 18 из 150 миллионов! Получается, каждый из производящих что-то россиян должен кормить еще 8 человек. Щедринскому мужику, который трех генералов прокормил, было куда легче. Мы производство сжимаем, а финансовые пирамиды «раскручиваем». Этот маразм поддерживается «инициативами» все новых и новых поборов.

    Нам только что удалось пока отбиться в Думе от президентского указа «Об индексации ставок земельного налога». Мало того, что это очередной грабеж населения. Посмотрите, как он мотивируется: «в целях увеличения поступления средств от взимания земельного налога».

    – Не становится ли в таких условиях фикцией, мыльным пузырем конституционное право на бесплатную медицинскую помощь?

    – Становится. Честнее было бы вообще убрать 41-ю статью из Конституции, признав де-факто и де-юре геростратовское отношение российских властей к здоровью человека, нации.

    Я по закону должен лечить бесплатно. И за это обязаны платить фонды социального страхования. Но мне они платят мизер. За сложнейшую операцию… 50 долларов (800 рублей). А только хрусталик, который я при этом больному имплантировал, стоит от 30 до 100 долларов.

    В то же время мы не можем оперировать наших людей по международным ценам. Поэтому мы выживаем только за счет того, что оперируем в день 7–10 иностранцев и получаем за это от 10 до 15 тыс. долларов. На них покупаем новое оборудование и ухитряемся вылечивать наших российских больных среднего и ниже среднего достатка.

    Если бы не было этих зарубежных долларов, мы бы должны были немедленно объявить себя банкротами. Ведь наши коммунальные расходы составляют 650 тыс. рублей – больше, чем министерство дает нам на зарплаты. Еще хуже ситуация в институтах Вишневского, нейрохирургии, онкологии. Если себестоимость лечения одного человека у нас все же 3 тыс. рублей, то там 30–50 тыс. Шунтирование сердца, то, что делали господину Ельцину, стоит 60–75 тыс. Из этой цены половина уйдет опять-таки на всякие налоги и поборы. Для того чтобы выжить, больной вынужден продать квартиру, снять с себя последнее. Это уже фактически налог на жизнь.

    – Что такое плохо, мы видим вокруг себя каждый день. Кто виноват, всем уже до оскомины очевидно. Ну а делать-то что?

    – Да не копировать слепо уже отжившие свой век западные стереотипы и формы, а трезво изучить, как они там, на Западе, решают сегодняшние и завтрашние проблемы. И своими мозгами пораскинуть.

    Тогда, например, мы поймем, что фонды обязательного страхования нам абсолютно не нужны. 3,6 процента выделяемых им средств должны попадать из бюджета через Минздрав, облздравы в так называемые больничные кассы, как это делается в Германии.

    В Швеции был у меня такой случай. Смотрю, в операционной очень мало больных. Спрашиваю, в чем дело. Оказывается, врачам оплачивают в день только 10 операций катаракты. Они могли бы сделать и тридцать. Но денег в казне не хватает. И поэтому больные стоят в очереди. Они могут пойти и к частному врачу. Но цена операции у него не должна превышать ту, в которую обходится государству бесплатная для пациента операция. Вот что – главное, исключающее наши поборы и возгонку цен!

    В тех же США просчитывают каждый доллар, каждый цент, чтобы они шли именно на лечение, а не в карман чиновнику или жулику, как у нас. И это в стране, которая тратит на здравоохранение 660 млрд долларов (Россия – всего 16).

    – Сравнение с Америкой не очень-то корректно…

    – Дело не только в богатстве, но и в заинтересованности общества, в его стимулах и приоритетах. Наша страна ведь разваливается не потому, что глупы русские люди. Или у нас мало земли. Или у нас нет ископаемых и воспроизводимых богатств. Мы разваливаемся потому, что наша экономика по-прежнему базируется на тоталитарном труде наемника, не заинтересованного в качестве и количестве своего труда.

    Все врут, что у нас демократия. А никакой демократии нет. Потому что демократия – это когда я, производитель, нанимаю себе начальника. Выбираю не только президента, а и человека, от которого непосредственно, на моем рабочем месте, зависит и мое материальное благополучие, и мое ощущение себя свободным человеком в свободном обществе. И тогда переворачивается сегодняшняя пирамида, где наверху – конституционное всевластие одного человека, президента, а внизу, у самого подножия, придавленные всей тяжестью этой государственной пирамиды, мы – простые производители.

    Пока же мы по-прежнему живем в административно-командной системе, в которой лишь сменились правящие элиты и – на противоположные – пропагандистские лозунги.

    – Не является ли призыв к перевертыванию пирамиды одним из очередных таких лозунгов?

    – Почему же? Мы делаем это на практике в своем маленьком «суверенном государстве», МНТКовии (МНТК – Межотраслевой научно-технический комплекс).

    – Своя страна – это игра? Вроде Швамбрании?

    – Если и игра, то очень серьезная. Независимость эта «страна» получила в 1986 году, когда нам дали право владеть результатами своего труда, который стал нашей частной собственностью. Мы сделали реальностью мотивацию к труду. А она, в свою очередь, развязала инициативу, изобретательность. Только за последние два года в МНТКовии защищено около 180 докторских и кандидатских диссертаций. И это не просто абстрактно-теоретические исследования. Это открытие новых методов лечения близорукости, дальнозоркости, астигматизма, катаракты, глаукомы, диабета глаза, атрофии зрительного нерва.

    Что касается директора, то меня нанял коллектив, я получаю от каждого заработанного им рубля 0,35 копейки. И если я не буду ему служить, не организую общее производство так, чтобы каждому это было выгодно, в МНТКовии существуют весьма демократические механизмы смены руководства.

    – А если бы к власти пришел человек, который повернул дело в сторону своих личных материальных интересов…

    – Стал воровать? Но в таких коллективах, как наш, воровать невозможно. Потому что коллектив два раза в неделю информируется о финансовом положении МНТК на данный момент. Контролируется каждый рубль. И это прекрасно. Когда экономическая система открыта, мы не играем в покер. Мы играем в пасьянс. Пожалуйста, все карты открыты. Все вопросы решаются на глазах у всех.

    Я поражен, почему шахтеры до сих пор стучат касками о московский асфальт вместо того, чтобы потребовать в свою собственность шахты, здания, помещения в счет невыплаченных зарплат, долг государства по которым составляет в стране 86 млрд рублей.

    – Так их и отдадут!

    – Тут вы, пожалуй, правы. Долги только нашему МНТК – 32 млрд рублей. Я говорю: так отдайте нам в счет этих миллиардов в собственность здание (которое, кстати, мы же и построили), где мы сможем развернуть дополнительные лечебные площади. Нет, говорят, не отдадим. Ну что это все такое, если не государственный бандитизм? Сумасшедший дом, да и только.

    – И в этом сумасшедшем доме ваша МНТКовия – остров Утопия в океане дикого рынка?

    – Ну какая же утопия, если даже в России с каждым годом есть все больше наших последователей! Подобные предприятия успешно работают в разных странах, на всех континентах. И есть даже целая великая держава, круто свернувшая на эту дорогу.

    – Портрет Дэн Сяопина в вашем кабинете не случаен?

    – Не случаен. Он, как и наш Андрей Сахаров, видел выход из сегодняшних мировых тупиков в конвергенции всего лучшего, что накоплено в XX веке государственным социализмом и рыночным капитализмом, в рождении нового самоуправляемого общества свободных производителей, где коллективизм не подавляет индивидуальную, частную инициативу. Надо оценить мужество этого человека, который в 1991 году, в 78 лет добился того, чтобы Госсовет Китая передал 41 процент городских государственных предприятий в руки трудовых коллективов. Это 380 тыс. заводов и фабрик, 123 млн рабочих, служащих, инженеров, менеджеров. Государству это выгодно. Оно понимает: прежде чем взять налог, надо что-то произвести.

    – А мы хотим собрать налоги, ничего не произведя.

    – Наше правительство сначала все разорило, производство остановило, а теперь жалуется: у нас мизерный бюджет. Так вы же его таким и сделали! Дали возможность завалить Россию иностранными товарами в привлекательных обертках, предали отечественного производителя.

    Свои экономические выборы Китай и Россия сделали одновременно, семь лет назад. Какой из них оказался плодотворным, а какой ложным, судите сами.

    – Наши реформаторы утверждают, что шли по неизведанному пути и многое на нем оказалось непредвиденным, неожиданным, что их никто не предупредил.

    – Когда Ельцин в октябре 91-го года предлагал мне пост премьер-министра (недели за полторы до назначения Гайдара), я ему сказал: если вы пойдете на либерализацию цен и приватизацию, ясно, что собственность захватят бюрократы и жулики, цены станут убийственными, сделают всех бедняками; все деньги, которые лежат в банках (тогда это было 400 млрд рублей), пропадут. Так что насчет «неизведанности» и «неожиданности» вы бросьте!

    – В свое время из уст Анатолия Аграновского я услышал ваши слова: самое страшное для бюрократа, для власти – неуправляемый, непредсказуемый, творческий человек. Но сегодня, наверное, все наоборот: самое страшное для творческого человека – непредсказуемый бюрократ, непредсказуемая власть без руля и ветрил?

    – Это действительно самое страшное: власть владеет нашим трудом, нашей жизнью. При этом абсолютно непредсказуема и фактически бесконтрольна. Ее действия провоцируют отток из России лучших умов. В истории была ситуация, когда из-за пятикратного увеличения налогов все разъехались из Кастилии, она опустела. Нечто подобное делают сейчас и с Россией. Израиль готов уже принять 100 тыс. россиян, Норвегия

    – 30 тыс., Канада – примет парочку миллионов. Все разбежимся по миру. Этого, что ли, хотим? Что такое власть бюрократии? Раковая опухоль. Она хочет жиреть, размножаться. А то, что, убивая организм, она в конечном итоге убьет и себя, ее не волнует. Жадность грабить людей, уничтожать их для нее превыше всего. Она уже не может остановиться в своем злокачественном росте. Вот посмотрите. В РСФСР было 8 млн администраторов и распределителей. Сегодня в РФ их, ничего не производящих, а занимающихся только распределением, уже более 20 млн.

    – Как вы относитесь к поползновениям некоторых высших чиновников перевести на рыночные рельсы и медицину, сделать ее в основном платной?

    – Это невозможно. Когда страна не имеет денег, число безработных растет, совершить такой переход – означало бы просто убить всех неимущих. Если есть политики и чиновники, которые действительно стремятся такое сотворить, то это просто негодяи.

    – Святослав Николаевич! В «Литературной газете» была когда-то рубрика «Если бы директором был я». Переиначу вопрос: если бы вы стали президентом РФ, то каков был бы ваш первый шаг?

    – Предложил бы самую первую поправку в Конституцию страны. В первых ее строках должно быть записано: каждый гражданин России имеет право на владение результатами своего труда.

    Для чего человеку государство, если оно не обеспечивает это право, не защищает его благосостояние и его жизнь? Нас спасут не мудрые генсеки, не всенародно избранные цари. Нас спасет труд – и прежде всего производительный труд – на себя, свою семью, свою Родину. Нас спасут новые человеческие отношения, когда мы перестанем убивать друг друга и начнем поддерживать друг друга.

    А подкрепил бы я это конституционное право, предложив парламенту принять закон о народных предприятиях. Впрочем, такой закон уже есть. Он преодолел жесткое сопротивление правительственной и президентской команд, подписан наконец президентом и с нынешнего 1 октября вступил в силу.

    Размышления для информации

    –В нем есть мягкость к людям, есть желание добра, внутренняя честность, есть самостоятельность или, как говорил Л. Н. Толстой, гордость мысли. Но, чтобы пройти путь, который выпал ему, этого было мало. Доброта его исполнена силы, и ему просто с народом, и нет в нем чувства неуверенности перед народом, потому что он сам – народ. Внук мужика, сын конармейца, интеллигент (Анатолий Аграновский «Открытие доктора Федорова», 1965 г.).

    –Надо создать условия для возрождения мастера, и мастер, возрождая себя, возродит страну. Пусть никто не унизит его указующим перстом или рабской оплатой труда. И пальцы мастера затоскуют о глине, и глина затоскует по сильным пальцам мастера. Пусть он лепит, что хочет, и он в конце концов вылепит человеческий облик страны. Я верю в мастера!(Фазиль Искандер – из совместной со Святославом Федоровым книги «Человек. Свобода. Государство», 1991 г.).

    –Для чего человеку государство, если оно не обеспечивает ему право владеть результатами своего труда, не защищает его благосостояние и его жизнь? Нас спасут не мудрые генсеки, не всенародно избранные цари. Нас спасет труд на себя, свою семью, свою Родину (Святослав Федоров – в беседе с корреспондентом «Новой газеты», 1998 г., сентябрь).

    

    Беседовал Ким Смирнов

    «Новая газета», 5–11 октября 1998 г., № 39