Я все могу

    В обычной школе вдруг оказалось, что надо подтягивать сразу несколько предметов. Чтобы платить репетиторам, мать стучала по ночам на пишущей машинке. Школу закончил с одной тройкой, по химии. А что дальше? Решил идти в медицину и там найти специальность, приближенную к технической. В 1945 году поступил на лечебный факультет Ростовского медицинского института.

    На первом курсе однокашники сбегали со скучных предметов на Дон. За пропуски его почти отчислили, но мать уговорила деканат оставить сына в институте.

    Он не записывал лекций, а вникал в суть предмета, в его законы и, опираясь на них, доходил до мелких деталей. Пристрастился к шахматам.

    На втором курсе влюбился в студентку из Новочеркасска. Каждый выходной мчался к ней на поезде, потом на автобусе, иногда проходя пешком 6-7 км, если не успевал на последний. Как-то Валя бросила: «Я могла бы полюбить только сильного мужчину, а ты…» Жизнь поставила новую планку. Надо стать выносливым, крепким, достойным ее. Он изнуряет себя тренировками – подтягивается на турнике, делает стойки на руках. Пудовую гирю выжимает раз 20. За эти полгода девушка полюбила другого, но Федоров теперь атлет, силач. С гирей с тех пор не расставался и приобрел привычку в гости на дни рождения входить в комнату из прихожей на руках, держа подарок или цветы в зубах. Слава серьезно занялся плаванием, в воде не чувствовал своего физического недостатка. Как-то проплыл наперегонки со спортсменами-ватерполистами, которые тренировались на Дону, и тренер предложил выступить за команду – надо только до финиша доплыть для зачета. Замялся и прыгнул последним. Обогнал двоих. И тут, по его словам, такая злость на него нашла! Вдруг захотелось перегнать и победить. Метров за 300 до финиша обошел капитана ватерпольной команды и стал победителем. Все хлопали, что-то кричали. «Было необычайно приятно сознавать, – вспоминал Святослав Николаевич, – что я могу то, что не каждому под силу. В ту минуту я впервые понял, глубоко прочувствовал, что все могу. Осознал, что если человек может преодолеть себя, то он сможет преодолеть любые трудности. Именно тогда, на берегу Дона, во мне родилась и осталась на всю жизнь неодолимая уверенность в себе, в своих возможностях. Может быть, это качество – самое главное в моем характере. Стоя на набережной, еще не успев обсохнуть, я открыл для себя простую, но невероятно важную истину: надо вкалывать, до седьмого пота. Только при этом условии можно чего-то добиться. Та победа, пусть скромная и незначительная, стала точкой отсчета всей жизни. Так что, как ни парадоксально и кощунственно это звучит, я считаю: в какой-то степени мне повезло, что потерял ногу. Не случись этого, я, наверное, не сумел бы развить в себе активное начало, волю, верность цели».

    Жили более чем скромно. По вечерам подрабатывал электромонтером. И в своих стареньких ботинках и спортивной куртке (да еще сын «врага народа») как-то раз был вынужден уйти со свадьбы одного из приятелей.

    Но косые взгляды его не смущали. Впереди вся жизнь, и надо найти свое место в медицине.

    Чтобы приодеться, научился фотографировать, да так, что начал зарабатывать больше матери. Прочитал массу профессиональных книг. Увлечение фотографией логично привело к офтальмологии. Глаз тот же фотоаппарат: роговица с хрусталиком – объектив, сетчатка – пленка. Офтальмологическое оборудование напоминает фотоаппаратуру. Все четко и конкретно, по-мужски, требования предельно жесткие, без права на ошибку.

    Так выковывался характер хирурга. Правда, впервые уви дев удаление глаза, юноша выбежал из операционной.

    Первую операцию сделал в интернатуре 8 марта 1951 года. Слесарю с завода в глаз попал кусочек зубила. Федоров ассистировал доценту Лакшину. После анестезии хирург неожиданно сказал: «Оперировать будешь сам». И вышел.

    В 1952 году молодого выпускника распределили в Тюмень вместе с однокурсником. Но в Ростове оставалась мать, от холода на ноге открывались трофические язвы. Почти без копейки друзья добрались до столицы, и в Минздраве СССР им поменяли назначения.